Любовница депутата [сборник] - Сергей Бакшеев

— Вить, можешь еще взять дрова, папа разрешил.

— Я же говорил тебе, что дрова теперь никому не пригодятся, — миролюбиво ответил Витька. — Да и нам на сегодня хватит.

— Нет, не хватит. Пусть про запас будут, — настаивал Артурчик.

Витька улыбнулся, понимающе посмотрел на него, почесал за ухом и решил:

— Ну, ладно, еще немного взять можно. Айда, ребята, за дровишками.

Уходить от теплого костра не хотелось, и мальчишки, постояв немного, лениво побрели вслед за Витькой и Артурчиком.

Около сараев уже стемнело. Витька подошел к поленице первым.

— Эх, полешки милые, в костерчик захотели, дело хорошее, но всех я вас не возьму, не обижайтесь, выберу самые лучшие, — игриво ворковал он, выбирая поленья.

В это время неожиданно открылась дверь сарая, оттуда выскочил старший брат Артурчика, набросился на Витьку и зашипел:

— Я тебе выберу, ворюга несчастный! Я тебе покажу, как чужое добро хапать!

Здоровый парень выхватил у Витьки из рук полено, пригнул пацана за волосы и стал безжалостно лупить по спине тяжелым поленом.

Оцепенев, ты видел, как на светлом фоне остывающего заката большая черная фигура била маленького склонившегося к земле человека. Это казалось настолько неправдоподобным, что ни страх, ни гнев охватил тебя, а удивление, что такое может быть на самом деле. Ты словно в немом кино или во сне смотрел и не слышал, как большая черная фигура била маленького человека.

Затем брат Артурчика отпустил Витьку, и тот беззвучно упал. Черная фигура повернулась к тебе, держа в руке толстое полено. Все убежали, а тебя будто парализовало. Зловещая фигура остановилась в шаге от тебя, зашевелила губами и со злостью швырнуло полено в ноги. Тебе отбило пальцы, но ты не дрогнул. Черная фигура отбросила полено к сараю, поворочала ногой лежащего маленького человека и исчезла.

Только когда черный силуэт растворился в темноте, слух вновь вернулся к тебе, и ты услышал глухие рыдания Витьки.

Смельчак, который с презрением относился к любой слабости, игнорировал боль ушибов и ссадин, порой бравировал своей отвагой и смелостью, доходящей до безрассудства, который терпеть не мог девчонок из-за того, что они часто распускают нюни и льют слезы, этот храбрый Витька сейчас лежал на земле и безудержно плакал. Его тело сотрясалось от рыданий.

Ты растерянно стоял рядом, постигая, что закон джунглей действует не только в Африке.

— Будешь еще обзываться, будешь? — заслонив собой весь свет, кричит брат Артурчика.

Ты пытаешься втянуть кровь обратно в нос, вытираешься рукой, лишь бы не было на лице противных струек крови, ведь от этого лицо становится жалким и слабым, а ты не хочешь казаться слабым перед Артурчиком, пусть даже рядом высится его огромный брат.

А может наоборот надо расплакаться и стать слабым, таким, каким, в сущности, ты и являешься, маленький восьмилетний человек? И тогда тебя перестанут преследовать, и ты сможешь жить как прежде.

Но действительно ли все останется как прежде?

Думаешь ли ты над этим, маленький человек? В твоей голове настойчиво и неотвязно, как далекий колокол, к которому приближаешься, все громче и громче раздается одно единственное слово: «Бур-жу-ин, бур-жу-ин…». Так ты уже давно называешь Артурчика.

После просмотра фильма о Мальчише-Кибальчише, это прозвище будто кусок растопленного пластилина прикрепилось в твоем сознании к образу Артурчика. Почему Буржуин? Ведь Артурчик совсем не похож на тех толстых дядек, которых показывали в кино, да и на Мальчиша-Плохиша он не похож. Но раз вырвавшись из твоих уст, обидное прозвище мгновенно прикрепилось к Артурчику, и теперь его так называли многие.

Уже повзрослев ты сделал вывод, что люди обычно равнодушно относятся к тем замечаниям, которые им явно не соответствуют. Если бы тебя назвали рыжим, ты бы совсем не обиделся, ведь все видят, что ты не рыжий. Или, если бы кто-то назвал дураком очень умного человека, а лодырем — явного трудягу, эти люди и не обратили бы никакого внимания на пустые слова. А вот когда дурака назовут дураком, а лентяя — лентяем, тут без визга не обойтись. Если нелестные слова раздражают человека, и он панически начинает оправдываться или огульно всех хаять, то можно быть уверенным — слова попали в точку.

Артурчика прозвище «Буржуин» явно раздражало и злило. Когда его так называли, он весь внутренне вскипал, но пустить в ход кулаки не решался. Он поступил иначе.

Однажды Артурчик принес в школу красивый водяной пистолет, который выглядел почти как настоящий, но сделан был из твердой пластмассы. На перемене он зарядил пистолет водой и, нажав на курок, выстрелил тонкой струйкой. Струя угодила тебе в шею, вода забрызгала рубашку и затекла за воротник. Все засмеялись и восторженно загудели, норовя потрогать такое замечательное оружие. Артурчик разрешал стрельнуть из пистолета только при условии, что ему дадут клятву, никогда больше не называть его Буржуином. Мальчишки клялись и, расталкивая друг друга, лезли за пистолетом.

Артурчик часто приносил пистолет и, хотя клятвы больше не требовал, но те, кто хоть раз срывался на старое прозвище, лишались его благосклонности до тех пор, пока не просили у него прощения.

Весной у Артурчика появилась настольная игра в хоккей. Когда он выносил ее во двор, все мальчишки слетались к столу, как пчелы на мед. Во дворе раздавались звонкие приказы Артурчика. Он мог позволить играть или запретить, а мог и, обидевшись на кого-то, обругать всех и унести игру. После таких случаев приходилось долго упрашивать Артурчика, чтобы он вынес настольный хоккей снова.

Как-то раз, когда мальчишки играли в хоккей, твой взгляд натолкнулся на глаза Артурчика. Он нарочно мило улыбался и выжидательно смотрел на тебя, как будто намекал на что-то. Ты догадался, что именно он от тебя ждет. И хотя незадолго до этого момента ты готов был извиниться перед ним и попросить поиграть в хоккей, самоуверенный взгляд и вся поза Артурчика, поза человека, не сомневающегося в своем превосходстве над другими, оттолкнули тебя, и ты, глядя в лицо Артурчику, сквозь зубы прошипел:

— Буржуин.

Артурчик вспыхнул как от пощечины, растолкал сидевших за столом ребят, схватил игру и сказал, что уходит домой.

Мальчишки стали упрашивать его остаться хотя бы на несколько минут, но Артурчик заявил, что разрешит играть только тогда, когда ты уйдешь прочь! Ты хотел было рассмеяться такому нелепому приказу, но опешил и застыл с едва зародившейся улыбкой, больше похожей на гримасу боли. Со всех сторон на тебя смотрели раздраженные лица ребят. Большинство из них молчаливо ждали твоего ухода, но нашлись и такие, кто прямо потребовал:

— Что ты всем мешаешь? Все равно не играешь — сваливай!

И ты ушел. Ты ушел не из-за того, что испугался Артурчика, и не из-за того, что не хотел обижать ребят и лишать их возможности поиграть. Ты ушел, пораженный тем, что красивые вещи способны давать власть человеку над другими. Ты настолько удивился неприятному закону, что не поверил в него и решил поколотить Артурчика, думая, что это все изменит.

Ты побил его через несколько дней.

В ту весну в Артурчика влюбилась Светка с искореженной рукой. Он позволял наивной девочке ухаживать за собой, но за глаза называл ее калекой либо уродиной.

Однажды Артурчик повел мальчишек показывать Светкины «секреты». Так называли спрятанные под землей и прикрытые стеклышками красивые узоры из фантиков, золотинок, цветочков. Артурчик со смехом разрывал «секреты», демонстрировал их мальчишкам и разбивал каблуком стекло.

В тот день, увидев плачущую Свету, ты его и поколотил.

А на следующее утро тебя встретил в школе его брат-десятиклассник, прижал к стене и молча ударил кулаком в живот. Ты задохнулся от боли, но это было только начало.

И вот теперь брат Артурчика стоит перед тобой на пустыре за сараями и кричит:

— Будешь еще обзываться? Будешь? Извинись, скотина, перед Артуром.

Ты смотришь на озирающегося по сторонам Артурчика и с трудом ворочая липким от крови языком отвечаешь:

— Буржуин, — потом переводишь взгляд на его брата и уже громче повторяешь: — Буржуин.

Старшеклассник кривится от злости, хватает тебя за одежду, поднимает перед собой, плюет в лицо и с хриплым криком: «Скотина!», со всей силы отбрасывает тебя.

Ты падаешь, жутко ударяешься спиной о пенек, и весь мир со своими бешенными мерзостями вползает в тебя. Твоя грудь разрывается от непосильного напора, ты вздрагиваешь от ужаса и затихаешь навсегда.

А может эта боль терзает тебя не в далеком детстве, а сейчас, на операционном столе?

Или в тот день, когда тебе поручили доставить рацию одному из подразделений, которое выбивало душманов из горного аула?

Когда вы приехали не место, все было уже кончено. Около единственного тяжелораненого сидело двое приятелей, стараясь хоть как-то ему помочь. Еще двое-трое были ранены легко, кое-кто шмонал тела убитых афганцев, где-то слышался плач и причитания. Солдаты нервно курили и чересчур оживленно, привычно матерясь, трепались о прошедшем. Один из них сделал шаг в сторону, расстегнул штаны и звучно помочился. Для других это послужило своеобразной командой, и еще несколько минут тут и там раздавалось журчание, кряхтение и облегченные вздохи.